Сын 90-х помнит кем не стал.
Где для него место, где покой.
Это не просто, знать что мир не твой.
Где для него место, где покой.
Это не просто, знать что мир не твой.
Иногда я хочу оказаться в психушке.
У меня такое чувство, будто я проживаю свою жизнь со стороны. Как будто борюсь с ветром.
Все вокруг вертится, бежит, а я такая маленькая, запуганная девочка.
Девочка, которая не знает чего хочет от жизни, не знает ради чего жить, не знает где она хочет быть.
А все требуют чего-то от нее. Прыжков вверх, свершений.
Девочка, которая наблюдает как рушится ее семья, девочка, которая разочаровалась в отце, в защите, в целостности. Девочка, которой рассказывают, какой дерьмовой жизнью
она живет, и какое она разочарование для своей семьи. Не тот город, не тот мужчина, нет работы.
Девочка, которая не может себе простить прошлые отношения.
Девочка, которая запуталась в происходящем, и считает, что легче порезать вены, чем дальше с этим всем бороться.
У меня такое чувство, будто я проживаю свою жизнь со стороны. Как будто борюсь с ветром.
Все вокруг вертится, бежит, а я такая маленькая, запуганная девочка.
Девочка, которая не знает чего хочет от жизни, не знает ради чего жить, не знает где она хочет быть.
А все требуют чего-то от нее. Прыжков вверх, свершений.
Девочка, которая наблюдает как рушится ее семья, девочка, которая разочаровалась в отце, в защите, в целостности. Девочка, которой рассказывают, какой дерьмовой жизнью
она живет, и какое она разочарование для своей семьи. Не тот город, не тот мужчина, нет работы.
Девочка, которая не может себе простить прошлые отношения.
Девочка, которая запуталась в происходящем, и считает, что легче порезать вены, чем дальше с этим всем бороться.
Странное время. Забавное время. Я не могу понять кем я хочу быть, а на промежуточные вакансии что-то не берут.
Ненавижу эту страну. Эти кризисы, нищету, мизерную зарплату и гигантские цены. И возможности идти работать продавцом-консультантом, либо продажником.
Как не свехнуться в такой обстановке.
Ненавижу эту страну. Эти кризисы, нищету, мизерную зарплату и гигантские цены. И возможности идти работать продавцом-консультантом, либо продажником.
Как не свехнуться в такой обстановке.
У меня чувство, будто меня сковали по рукам и ногам. Как будто я нахожусь в каком-то вакууме. Ничего не происходит. А я и не знаю, что должно
происходить. Ровесники открывают рестораны, модельные школы, а я-? А я не смогла найти работу в Питере, а теперь сижу в Улан-Удэ, и поработала,
сначала в сарае, в компании неудачника, а потом там, откуда меня выжали завистливые, наглые тетки. И у меня нет хребта и стержня, чтобы подняться выше.
Есть мечты, есть желания, но я просто не верю, что добьюсь чего-то. Так страшно - быть взрослой. Потому-что кажется, что это теперь навсегда. Вот такая жизнь.
происходить. Ровесники открывают рестораны, модельные школы, а я-? А я не смогла найти работу в Питере, а теперь сижу в Улан-Удэ, и поработала,
сначала в сарае, в компании неудачника, а потом там, откуда меня выжали завистливые, наглые тетки. И у меня нет хребта и стержня, чтобы подняться выше.
Есть мечты, есть желания, но я просто не верю, что добьюсь чего-то. Так страшно - быть взрослой. Потому-что кажется, что это теперь навсегда. Вот такая жизнь.
Я вновь задумываюсь о том что самый лучший способ - две полосы на запястье. Я не хочу жить слабой, безвольной биомассой. Вот уже ровно год, каждый день я просыпаюсь и не понимаю, что со мной, почему я здесь, что я делаю со своей жизнью, к чему иду, и куда нужно повернуть.